Начинается все банально: вы видите в телевизоре Соловьева и судорожно ищете пульт. Вы переключаетесь на Animal Planet. Там посреди бескрайней саванны резвятся львята - безмятежно растаскивают в зубах кровавые внутренности какой-то тупой, самодовольной жвачной скотины. Вы сразу же чувствуете к ним расположение. Вам хочется своими глазами увидеть львят. На худой конец - слонят. Вы решаете, что билет до Дар-эс-Салама (это в Танзании) - отличный вариант.
Потом восьмичасовой перелет, непроходимая толпа на пыльных улицах Дар-эс-Салама, отчаянные поиски офиса внутренних танзанийских авиалиний, полуторачасовой перелет в аэропорт Килиманджаро, еше одна толпа на улицах города Аруша -«Мистер, мистер! Такси! Сафари! Уэр ю фром? Сафари, сафари!» Да, конечно, сафари - вы же хотели львят.
Собственно, все эти промежуточные этапы можно упростить, если прямо в Питере заказать готовый тур. Увы, цены на них вызывают прямо-таки физическое отвращение. Если ехать самостоятельно, наугад - тратится примерно столько же, но, во-первых, это не так тяжело психологически, а во-вторых, душа просит авантюры. Все же, отправляясь к слонятам, хочется мысленно ассоциироваться с доктором Ливингстоном или хотя бы Генри Стенли. И совершенно не вызывает влечения улыбчивый негр в смокинге с плаката в туристическом офисе, разливающий шампанское прямо под баобабом. Между прочим, танзанийский рабочий зарабатывает около двадцати долларов в месяц. Голос разума подсказывает вам, что именно пузатые евротуристы, насмотревшиеся Animal Planet, составляют основной источник дохода местных жителей, но голос сердца и совести требует хотя бы отказаться от шампанского и быть поближе к народу.
О львятах
В национальном музее страны три главных зала. В первом - история происхождения человека от обезьяны. Говорят, все это происходило именно в Танзании или где-то неподалеку. Второй зал посвящен работорговле, которой, собственно, и прославился Дар-эс-Салам. Третий и последний зал - разноцветные рыбки местных вод и прочая фауна. Кроме этого стране в общем-то нечего предложить туристам. Большинство из них прибывает именно ради встречи с природой. На вершину Килиманджаро, к примеру, поднимается двадцать тысяч человек в год - в январе-марте, в пик сезона, примерно по сто душ вдень. Кроме Килиманджаро в стране еще несколько национальных парков -знаменитый Серенгети, поражающий воображение кратер Нгоронгоро, маленький, но заслуживающий поездки парк Аруша у подножия вулкана Меру.
Сопровождающий гид - без него в заповедник не попасть - гарантирует жирафов, зебр, антилоп, бородавочников и павианов. И не удивительно: все национальные парки забиты травоядными тварями под завязку. Большинство львов и других хищников местные крестьяне перебили еще в середине XX века - ну не любят они, когда кто-то ворует их скот. За эту прямолинейность крестьяне жестоко поплатились: в 70-х в рамках правительственной программы сотни деревень был и снесены без следа, чтобы освободить место для национальных парков. Вспоминайте теперь, гады, беззащитных львят... В парки егеря согнали остатки диких животных. Продолжают сгонять и поныне: свободолюбивые павианы и бородавочники спят и видят, как бы разбежаться по окрестным деревенским помойкам и вволю поесть человеческой пищи, но положение обязывает: все же они работают на главную отрасль экономики страны, тут не забалуешь. Жуй листья.
- Вот, вот! Смотрите! Слон! - кричит гид.
Где, собственно? Гид показывает куда-то вниз, на дорогу. Он, оказывается, имеет в виду слоновье дерьмо. Как выясняется, большинство туристов на однодневном сафари вынуждены этим зрелищем и ограничиться. Но тут за кустом вырисовывается натуральный слон: мучимый сенсорным голодом, он пришел повтыкать на очередной «лендкрузер» с любителями природы. Вскоре слон вспоминает, кто он такой и как глупо ему, слону, прятаться за таким маленьким кустиком. Слон выходит на поляну с друзьями, женами и детьми. Вся компания с видимым наслаждением играете нами в гляделки. Мы сдаемся первыми. Потряхивая ушами, слоны и слонята печально удаляются: впереди еще один серый, унылый день.
Собственно, слоны достаточно живые, большие и натуральные, чтобы компенсировать наше разочарование затеей: вся прочая местная скотина напоминает скорее огромный зоопарк без решеток и изгородей. Национальные парки Танзании кишат животными по довольно неблаговидной причине: парки эти не так уж велики, а на остальной территории диким зверям не рады. А для ничтожных остатков хищников великоваты и парки. Чтобы с гарантией увидеть, к примеру, львов, требуется многодневное сафари по Серенгети, еще лучше - полет над саванной на воздушном шаре. С видом на Килиманджаро. С обязательным шампанским (sic!) по приземлении в палаточном лагере класса люкс. Зверей вы увидите, но какой-то неуловимый нюанс ситуации все же заставит вас чувствовать себя идиотами.
О людях
Непосредственно за слона ми в списке туристических приоритетов стоят масаи.
Среди других местных племен - меру, аруша, маконде - у масаи репутация шаткая. А какая еше репутация может быть у этих бесстрашных воинов, отличающихся от соседей чрезмерным пристрастием к украшениям и обильному макияжу? Под стать и основное занятие племени: позировать перед туристами в тщательно сохраняемых как бы аутентичных деревнях. Остальные народности предпочитают растить бананы или работать таксистами - не потому, что они дальше продвинулись по пути цивилизации, а просто чтобы не терять достоинства. Пляски масаи и фотогеничность их мудрых вождей весьма впечатляют, но у чувствительных туристов - уже заподозривших неладное при виде бесчисленных жирафов - неизменно вызывают легкое ощущение надувательства.
Шутить над Танзанией русскому человеку легко и приятно (американцам чуть-чуть мешает комплекс по поводу работорговли, европейцам - постколониальное чувство вины и общее неврубание в ситуацию). Русские же сразу видят аналоги и. Их две. Во-первых, отказавшись от провального социалистического эксперимента, страна вот уже два десятка лет строит капитализм и, лишенная нефти и газа, намертво застряла в вечных 90-х, с нищенскими зарплатами, преступностью, бессовестной игрой на национальном колорите и непомерным комплексом зависти ко всему миру. Во-вторых, давным-давно - сразу же после освобождения от колониализма - Танзания начала вставать с колен. Эти неуклюжие движения нам просто как родные, даже когда соответствующая риторика выражена на языке суахили (кстати, второй национальный язык страны и поныне английский).
- Я здесь живу! Это моя страна! Я могу делать и говорить все, что мне хочется! - кричит нам в лицо прекрасный чернокожий Амир.
Вот уже четвертый раз он подошел к нам на улице и предложил организовать поездку к водопаду всего за шестьдесят тысяч шиллингов (поездка туда на обычном такси стоит пять тысяч). На четвертый разу нас кончились вежливые улыбки, и Амир сильно обиделся. Ситуацию разрядили лишь нарочитые рукопожатия, объятия да еще голоса здравого смысла, прозвучавшие из окружавшей толпы. Мы не высокомерные белые свиньи, нам простони к чему его водопад. «Мы из России!» Никакого эффекта: плевать ему на вашу Россию со всеми ее заслугами, его и Китаем вряд л и проймешь, хоть Китай и инвестирует в Восточной Африке миллиарды. Парню просто обидно, когда живые деньги проходят мимо. И он не одинок.
Надо побывать в Африке, чтобы уловить здравое зерно в основе отвратительной, извращенной, расистской доктрины апартеида: «Давайте оставим друг друга в покое! Вы будете жить в своих деревнях, мы будем жить в построенных нами городах, а если вы хотите приехать в наши города работать - пожалуйста! Но только именно работать. А вот сидеть целый день в пыли возле паромного терминала среди сотен себе подобных и хватать белого человека за одежду, пытаясь впарить ему билет и прикарманить сомнительный марджин - это не работа. Если рассуждать по-нашему, по-колониал истеки».
У местных же своя логика: богатый Север они привыкли обвинять во всех своих бедах. Вплоть до неурожая. В минувшем году в Африке сбился обычный цикл - «сезон длинных дождей» (осень) и «сезон коротких дождей» (весна), разделенные сухими сезонами. В результате в Сомали короткие дожди не состоялись: по этой причине - а вовсе не из-за человеческого фактора, как думают белые ублюдки, - там разразился голод. В Танзании, наоборот, летний сухой сезон оказался вовсе не сухим, а, напротив, мерзким и промозглым. Знаете, кто виноват? Вы. Отравили воздух выхлопами и вызвали глобальное потепление, разладив африканский климат.
Мы все же отправились к промотируемому Амиром водопаду. И, конечно, заблудились среди тихих, чистых деревень, банановых рощ и заросших незнакомыми растениями ущелий. Как доктор Ливингстон в окрестностях озера Виктория. Возможно, доктор, насмерть затерроризированный предложениями «Сафари!» и «Африкан крафт!», тоже просто стеснялся спросить дорогу у местных? В роли спасительного Стенли выступила местная девочка. Бесплатно. Ей просто нравится говорить по-английски. Но удается редко. Она увидела изможденных бледнолицых и ухватилась за шанс, отмахав с нами километров десять по изнурительной жаре.
Ее зовут Рахема, она из деревни Саси. Ей 14 лет. Ей очень нравится говорить с европейцами. Она хотела бы уехать в Европу. Но думает, что это вряд ли получится. Она сказала, что, возможно, встреча с нами - самое интересное, что с ней случилось в жизни. Надеюсь, что нет. Рахема красивая. И не подумайте плохого, плохое там вообще не принято, ибо кругом свирепствуют СПИД и ислам.
Рахема к исламу не имеет отношения, в Саси и окрестных деревнях все христиане. Там уютные англиканские миссии с лужайками и живыми изгородями. Огромная мечеть, выстроенная в стилистике Черкизовского ТЦ, с громкоговорителями на мачтах - далеко, в городе. Для Рахемы выбор религии прост: быть христианином, считает она, гораздо приятнее, вы ведь согласны? Для злого, измученного комплексом личной и национальной неполноценности городского подростка выбор не так очевиден. Ислам господствует в городах и особенно на востоке страны. Христианство не в моде: плохо выражает мироощущение «мы и они», принятое в отношении цивилизованного мира. Но Рахеме, наоборот, не нравится ссориться с белыми. Она бы обязательно уехала в Европу, но пока не знает, как.
О хорошем
Глоток рая после блужданий по лимбу - воспетый Чуковским остров Занзибар. Там - белоснежный пляж и дайвинг до упаду на коралловых рифах, кольцом охватывающих берег. Впрочем, полученный в континентальной Танзании багаж впечатлений отравляет восприятие: сразу замечаешь, что узкая полоска береговых отелей, мягкого песка и лазурных лагун жестко изолирована от местных жителей, что Занзибар - полицейское государство, где иностранцу вне городов и курортов нельзя перемещаться без пропуска, что ислам накладывает жесткие ограничения на ваше поведение и внешний вид... Большинству туристов, вкушающих прелести all inclusive, эти проблемы по барабану: только пляж, а потом холодное вино с видом на закат. С жаренной на гриле рыбой.
Ну нет у них в стране национальной кухни, хоть обыщись. Прибрежная культура суахили - сплав арабского, португальского и индийского влияния - довольствуется набором из южноазиатских и ближневосточных блюд. Плывущий в воздухе аромат куркумы и кумина - то, что первым вспоминается по ключевому слову «Занзибар». Говорят, в глубине страны едят какую-то кукурузную кашу без соли и специй. Но таких специалитетов здесь явно стесняются: ни водном ресторане кашу найти не удалось. Лучший ресторан Дар-эс-Салама подает эфиопские блюда. В звездных отелях упор на еврогастрономию с индийским акцентом.
Интересно, что подают у Билла Гейтса? Послухам, он прикупил недвижимость то ли на Занзибаре, то ли на соседней Мнембе, где тусуются ищущие экзотики селебы. На Мнембу вас свозят на катере, если попросите. Но Гейтса встретить маловероятно: селебы не ходят по берегу толпой, хоть Мнемба и зачищена практически добела от местного населения. Всем-то оно мешает, это население.
Странно все-таки: Билл Гейтс приехал, а Рахема хочет уезжать. И бог ей в помощь.